И это все о ней (и о нем)
Хлоя (в аранжировке Эллингтона)
offline
Одна из постоянный посетительниц моей любимой Барвихи написала рассказ "Кофейая кантата". он был даже издан каким-то небольшим тиражом. Барвихе и ее душе - Бармену (именно так, с большой буквы) Саше посвещены две главы.Они упоминают то скорбное время несколько лет назад, когда наше убежище чуть не сгорело. Тогда уцелела только наша Барвиха, хотя все остальное в этом ресторанном комплексе погибло в огне почти полностью. Возьму на себя смелость процитировать обе главы тут:
Барвиха (бестиарий):
Привет, тихо сегодня как у вас. Мне, пожалуйста, кофе, а этому господину… сливок ведь нет? Только «Петмол»? Ой, все равно хорошо! Будем кутить – и в этого господина – сливочек! И мороженое с фисташкой! Саша, это Паульхен, наливайте смело ваши сливки. Я его сегодня своими руками мыла. У нас с ним любовь с первого взгляда – сначала я его спасла от рабства, да ещё таким пикантным способом, а я ведь приличная девушка из хорошей семьи. Потом я его выкупала, прилюдно расцеловала и несла, прижав к груди – ну теперь он просто обязан на мне жениться. Вам не попадёт за разлитие сливок в тару клиента? Где у вас камера – тут? Эй, смотрите-смотрите, это местные сливки, я их честно купила за пять эре, и буду пить из личного сливочника. Знакомься, Паульхен: это Саша - самый лучший в мире бармен. Стоишь ты на стойке «Бестиария», несомненно, самого лучшего в городе бара. Вот это, мой милый, камин. Самая прекрасное, что есть в «Бестиарии», не считая, конечно, Саши. Дома я тебе камин не обещаю, но есть печка-голландка, она тебе понравится – очаровательная особа, и младше тебя лет на сто.
- Вот картины: эта мне не очень, эта тоже не очень, а вот тут запутанное такое-непонятное-чудное я люблю. Саша, а что на этом рисунке? Ой, правда, саламандра? Которая не горит в огне? А я думала, она как ящерка, а она немножко как собачка. Саша, а вы знаете, что только настоящий художник может разглядеть саламандру в огне… это я у Дюма… по-моему, про Леонардо… И ещё, пожалуйста, Саша, сварите мне глинтвейн. У вас потрясающий глинтвейн, дома так не выходит, только сахару положите немножко больше, а то он у вас всегда получается такой мужской и суровый.
Её слова текут сквозь сознание, как вода по неглубокому руслу, иногда шевеля коряги, водоросли и волосы утопленников – на фразу о настоящих художниках он эффектно заломил левую бровь, а на упоминание Леонардо своевременно удивился: – Даже так?
- Ой, спасибо. Замечательно. И сахару сколько нужно. Кстати, знаете, Саша, я вас раскусила. Я недавно читала в одной книжке... Я вам принесу обязательно, если хотите, даже подарю... Там про то, как устраиваются в жизни всякие боги, в которых уже не верят. И знаете, в общем, все у них в порядке. Анубис, например, держит похоронное бюро, а Дионис... И не сбивайте меня с мысли… Саша, ну признайтесь, вы же тоже такой бог? Смотрите сами: камин – это жертвенник, а ещё мы постоянно что-нибудь проливаем в основном, вино, как положено. Ну и воскуриваем… воскуряем, не знаю, как правильно. Дайте пепельницу, Саша. Я вам немедля воскурю благовоние с ментолом. А ещё вы так красивы, просто даже неприлично быть таким красивым. Я бы решила, что вы Дионис, но он и так неплохо устроился. Или это Бахус неплохо устроился? Вот и магазин у вас рядом. А? Как-то Бахус популярнее, а казалось бы – жирный такая, просто неприличная туша. У нас в лавке целых два Бахуса, один чистый Рубенс, и ни одного Диониса. Я уже прожужжала в вас дыру? У меня словесный понос, да, Сашечка? Это от счастья. Мелочь казалось бы, сливочник, да - но такой славный. Я вам уже говорила, что у вас очень красивые руки? Нет? Ну так слушайте, в то больше не скажу, это вы меня просто напоили сегодня.
Бармен и не только бармен:
Это было не с Леонардо. Хотя парень из Винчи талантливо конструировал монстров – с ближайших денег вместо тех двух уродских драконов надо заказать копии его бестий – под серебряный карандаш и в тонких рамках. А саламандру в камине увидел Бенвенуто Челлини, тот ещё, кстати, мошенник, и немедля получил затрещину от отца – для памяти. Пять золотых содрал за карандашную почеркушку, и то уступил по дружбе, но рисунок того стоит. Саламандра с натуры – редкая удача. Всё-таки они поразительно беспамятливы и ленивы – всего пара тысячелетий – и ледяную саламандру, одним куском кожи которой можно затушить пожар, поселили в огонь. В новых сказках колдуны таскают её в карманах, как зажигалку.
Когда среди ночи вместо дремотного воздуха спальни в горло хлынул дым, он проснулся, наполняясь пониманием: убежище горит! Жена пробормотала что-то, не открывая глаз. Он снял с груди её тяжёлую, сонную руку, встал, схватил джинсы, и, уже балансируя цаплей, понял: бесполезно. У него всегда были скверные отношения с огнём. Можно сказать, с рождения.
Сквозняк из разбитого окна подкормил пламя, бледные язычки набрали цвет, яркие дорожки побежали к первой двери, проскочили над неплотным порожком офиса, потом зал винного – аппетитное дерево декоративных бочек, звон стекла - это лопаются бутылки, - одуряющий запах выкипающего вина, короткий смежный коридорчик, зал ресторана – вкусные скатерти, запертая витражная дверь убежища. Десять лет коту под хвост. Почему коту? Или козлу. Как тут кричат дети: «Дом горит – козёл не видит?!» А кто видит?
Саламандра проснулась, когда огонь, закусив ресторанными скатертями, принялся за лак столов.
Он почувствовал её пробуждение и шепнул:
- Кормись, девочка!
Ящерка билась о стекло изнутри, пока преграда не брызнула осколками, сбежала по стене, походя лизнула скамью – назавтра он заметит длинный тёмный след от ее языка и сам зашкурит дерево до белизны. И виноградные лозы в фальшивом расписном витраже двери поплыли, потемнели.
Через три часа всё было кончено. Серёгу, хозяина магазина, ресторана и бара, подняли звонком с постели, так он и примчался - в куртке поверх майки и кроссовках на босу ногу. Пожарные сматывали шланги, сонный сержант писал протокол о поджоге. Серега разлил по рюмкам водку:
- Повезло тебе, Сашка. Офис мой – просто в угли, я тебе даже говорить не буду, насколько я влетел, и в ресторане - штук на тридцать ремонт. В магазине все бухло пропало, елки, а у тебя только проветрить – и открывай. Ты свечку сходи поставь, по уму. Неопалимая купина, блин. Кабак что ли переименовать? Не морщись, не стану. Цены, кстати, поднимай. Процентов на десять. Или на двадцать? Давай на двадцать. Там еще стекло на твоей картинке посыпалось, пожарные накосячили, а может, само лопнуло...
- Нет, она ещё вчера упала, прибрать забыл.
Лизочка допила свой кофе, украдкой облизнула стеклянную креманку, обтёрла салфеткой круглый серебряный сливочник и убрала свое сокровище в замшевую торбу. Осторожно заглянула в кожаную папочку, отсчитала деньги. Подумала – и добавила еще десятку. Радость у девочки, чаевыми швыряется. Слезла с высокого табурета, покрутилась перед зеркалом, пригладила кудряшки щеткой и потрясла головой, воссоздавая беспорядок.
- Спасибо. Саша, надеюсь, я не очень шалила?
Улыбнуться одновременно профессионально и интимно:
- Вам это к лицу!
Когда дверь за ней закрылась, он поставил вариться кофе – себе, прибавил звук в колонках, поиграл с частотами, пока вибрация ударных не начала отдаваться в дереве стойки, закурил: «Значит, книжка про богов. Десять лет на одном месте, пора – рано или поздно кто-то из клиентов подмечает твою нестареющую рожу. Обычно женщина, и никогда - жена. Ну почему в самый неподходящий момент всегда появляется какая-нибудь догадливая сука-нилгейман... Хотя в запасе еще лет семь... ну пять...»
На стенках чашки длинным языком лёг осадок. Потерявший вкус кофейный песок царапал нёбо. Он налил в стакан воды, прищурился, разглядывая жидкость на просвет, отмечая, как хрусталь прорастает рубиновыми прожилками, как цвет, сгущается и тяжелеет. Сделай такое прилюдно, и толпа потребует хлебов и рыбы, кабы не водки. Качнул стаканом, посмотрев, как ползут по стеклу винные «ножки». Отсалютовал камере: - Только один раз и только для вас – вечно молодой, вечно пьяный. Хайрете.
И ведь, что самое интересное, Сашка действительно такой - вечный, вечно молодой, душа и сердце Барвихи. Ангел-хранитель за барной стойкой
Барвиха (бестиарий):
Привет, тихо сегодня как у вас. Мне, пожалуйста, кофе, а этому господину… сливок ведь нет? Только «Петмол»? Ой, все равно хорошо! Будем кутить – и в этого господина – сливочек! И мороженое с фисташкой! Саша, это Паульхен, наливайте смело ваши сливки. Я его сегодня своими руками мыла. У нас с ним любовь с первого взгляда – сначала я его спасла от рабства, да ещё таким пикантным способом, а я ведь приличная девушка из хорошей семьи. Потом я его выкупала, прилюдно расцеловала и несла, прижав к груди – ну теперь он просто обязан на мне жениться. Вам не попадёт за разлитие сливок в тару клиента? Где у вас камера – тут? Эй, смотрите-смотрите, это местные сливки, я их честно купила за пять эре, и буду пить из личного сливочника. Знакомься, Паульхен: это Саша - самый лучший в мире бармен. Стоишь ты на стойке «Бестиария», несомненно, самого лучшего в городе бара. Вот это, мой милый, камин. Самая прекрасное, что есть в «Бестиарии», не считая, конечно, Саши. Дома я тебе камин не обещаю, но есть печка-голландка, она тебе понравится – очаровательная особа, и младше тебя лет на сто.
- Вот картины: эта мне не очень, эта тоже не очень, а вот тут запутанное такое-непонятное-чудное я люблю. Саша, а что на этом рисунке? Ой, правда, саламандра? Которая не горит в огне? А я думала, она как ящерка, а она немножко как собачка. Саша, а вы знаете, что только настоящий художник может разглядеть саламандру в огне… это я у Дюма… по-моему, про Леонардо… И ещё, пожалуйста, Саша, сварите мне глинтвейн. У вас потрясающий глинтвейн, дома так не выходит, только сахару положите немножко больше, а то он у вас всегда получается такой мужской и суровый.
Её слова текут сквозь сознание, как вода по неглубокому руслу, иногда шевеля коряги, водоросли и волосы утопленников – на фразу о настоящих художниках он эффектно заломил левую бровь, а на упоминание Леонардо своевременно удивился: – Даже так?
- Ой, спасибо. Замечательно. И сахару сколько нужно. Кстати, знаете, Саша, я вас раскусила. Я недавно читала в одной книжке... Я вам принесу обязательно, если хотите, даже подарю... Там про то, как устраиваются в жизни всякие боги, в которых уже не верят. И знаете, в общем, все у них в порядке. Анубис, например, держит похоронное бюро, а Дионис... И не сбивайте меня с мысли… Саша, ну признайтесь, вы же тоже такой бог? Смотрите сами: камин – это жертвенник, а ещё мы постоянно что-нибудь проливаем в основном, вино, как положено. Ну и воскуриваем… воскуряем, не знаю, как правильно. Дайте пепельницу, Саша. Я вам немедля воскурю благовоние с ментолом. А ещё вы так красивы, просто даже неприлично быть таким красивым. Я бы решила, что вы Дионис, но он и так неплохо устроился. Или это Бахус неплохо устроился? Вот и магазин у вас рядом. А? Как-то Бахус популярнее, а казалось бы – жирный такая, просто неприличная туша. У нас в лавке целых два Бахуса, один чистый Рубенс, и ни одного Диониса. Я уже прожужжала в вас дыру? У меня словесный понос, да, Сашечка? Это от счастья. Мелочь казалось бы, сливочник, да - но такой славный. Я вам уже говорила, что у вас очень красивые руки? Нет? Ну так слушайте, в то больше не скажу, это вы меня просто напоили сегодня.
Бармен и не только бармен:
Это было не с Леонардо. Хотя парень из Винчи талантливо конструировал монстров – с ближайших денег вместо тех двух уродских драконов надо заказать копии его бестий – под серебряный карандаш и в тонких рамках. А саламандру в камине увидел Бенвенуто Челлини, тот ещё, кстати, мошенник, и немедля получил затрещину от отца – для памяти. Пять золотых содрал за карандашную почеркушку, и то уступил по дружбе, но рисунок того стоит. Саламандра с натуры – редкая удача. Всё-таки они поразительно беспамятливы и ленивы – всего пара тысячелетий – и ледяную саламандру, одним куском кожи которой можно затушить пожар, поселили в огонь. В новых сказках колдуны таскают её в карманах, как зажигалку.
Когда среди ночи вместо дремотного воздуха спальни в горло хлынул дым, он проснулся, наполняясь пониманием: убежище горит! Жена пробормотала что-то, не открывая глаз. Он снял с груди её тяжёлую, сонную руку, встал, схватил джинсы, и, уже балансируя цаплей, понял: бесполезно. У него всегда были скверные отношения с огнём. Можно сказать, с рождения.
Сквозняк из разбитого окна подкормил пламя, бледные язычки набрали цвет, яркие дорожки побежали к первой двери, проскочили над неплотным порожком офиса, потом зал винного – аппетитное дерево декоративных бочек, звон стекла - это лопаются бутылки, - одуряющий запах выкипающего вина, короткий смежный коридорчик, зал ресторана – вкусные скатерти, запертая витражная дверь убежища. Десять лет коту под хвост. Почему коту? Или козлу. Как тут кричат дети: «Дом горит – козёл не видит?!» А кто видит?
Саламандра проснулась, когда огонь, закусив ресторанными скатертями, принялся за лак столов.
Он почувствовал её пробуждение и шепнул:
- Кормись, девочка!
Ящерка билась о стекло изнутри, пока преграда не брызнула осколками, сбежала по стене, походя лизнула скамью – назавтра он заметит длинный тёмный след от ее языка и сам зашкурит дерево до белизны. И виноградные лозы в фальшивом расписном витраже двери поплыли, потемнели.
Через три часа всё было кончено. Серёгу, хозяина магазина, ресторана и бара, подняли звонком с постели, так он и примчался - в куртке поверх майки и кроссовках на босу ногу. Пожарные сматывали шланги, сонный сержант писал протокол о поджоге. Серега разлил по рюмкам водку:
- Повезло тебе, Сашка. Офис мой – просто в угли, я тебе даже говорить не буду, насколько я влетел, и в ресторане - штук на тридцать ремонт. В магазине все бухло пропало, елки, а у тебя только проветрить – и открывай. Ты свечку сходи поставь, по уму. Неопалимая купина, блин. Кабак что ли переименовать? Не морщись, не стану. Цены, кстати, поднимай. Процентов на десять. Или на двадцать? Давай на двадцать. Там еще стекло на твоей картинке посыпалось, пожарные накосячили, а может, само лопнуло...
- Нет, она ещё вчера упала, прибрать забыл.
Лизочка допила свой кофе, украдкой облизнула стеклянную креманку, обтёрла салфеткой круглый серебряный сливочник и убрала свое сокровище в замшевую торбу. Осторожно заглянула в кожаную папочку, отсчитала деньги. Подумала – и добавила еще десятку. Радость у девочки, чаевыми швыряется. Слезла с высокого табурета, покрутилась перед зеркалом, пригладила кудряшки щеткой и потрясла головой, воссоздавая беспорядок.
- Спасибо. Саша, надеюсь, я не очень шалила?
Улыбнуться одновременно профессионально и интимно:
- Вам это к лицу!
Когда дверь за ней закрылась, он поставил вариться кофе – себе, прибавил звук в колонках, поиграл с частотами, пока вибрация ударных не начала отдаваться в дереве стойки, закурил: «Значит, книжка про богов. Десять лет на одном месте, пора – рано или поздно кто-то из клиентов подмечает твою нестареющую рожу. Обычно женщина, и никогда - жена. Ну почему в самый неподходящий момент всегда появляется какая-нибудь догадливая сука-нилгейман... Хотя в запасе еще лет семь... ну пять...»
На стенках чашки длинным языком лёг осадок. Потерявший вкус кофейный песок царапал нёбо. Он налил в стакан воды, прищурился, разглядывая жидкость на просвет, отмечая, как хрусталь прорастает рубиновыми прожилками, как цвет, сгущается и тяжелеет. Сделай такое прилюдно, и толпа потребует хлебов и рыбы, кабы не водки. Качнул стаканом, посмотрев, как ползут по стеклу винные «ножки». Отсалютовал камере: - Только один раз и только для вас – вечно молодой, вечно пьяный. Хайрете.
И ведь, что самое интересное, Сашка действительно такой - вечный, вечно молодой, душа и сердце Барвихи. Ангел-хранитель за барной стойкой
Хлоя (в аранжировке Эллингтона)
offline
А мне кажется на Фрая. оригинал весь мне тоже не понравился, но вот эти две главы, Мух, это все правда, от первого до последнего слова.
zanzariero
offline
с Фраем незнакомы (бывают такие приступы незамутненности)
а у Гарридо есть похожий персонаж - Видаль
а у Гарридо есть похожий персонаж - Видаль